История храма Преподобного Серафима Саровского и поместья Мулен де Санлис
Мулэн де Санлис связан с именем Анны Ярославны, дочери Ярослава Мудрого (1019 -1054 ), впоследствии ставшей королевой французской, женой Генриха Первого. Во Франции она стала известна как Анна Русская или Анна Киевская.
Oна была красива и умна и образованна. Kроме русского, она знала греческий и латинский языки. Во время своего долгого пути она успела изучить и французский. Cвой брачный контракт она подписала на двух языках, её же королевский супруг поставил только крест, очевидно он не умел писать.
Анна привезла с собой прекрасное славянское Евангелие и все Французские короли до революции давали присягу на нём, не зная на каком таинственном языке оно было написано.
Национальная библиотека Парижа бережно хранит его – называя «Реймским Евангелием». В течение веков короли Франции, вступая на престол, приносили клятву верности отчизне на книге, созданной в Киевской Руси, в первой половине XI века, сейчас от него осталось только несколько страниц.
Сразу после коронации королева Анна, пренебрегая Парижем, обосновывается со своим двором в Санлисе. Сегодня это небольшой городок в 50 км от французской столицы, а в то время — типичная средневековая крепость, окруженная красивыми и богатыми на дичь лесами. Она очень полюбила это место. Наверное, оно напоминало ей родные места. Последние годы своей жизни Анна отдала делам благотворительности , тогда же в Санлисе ею было основано аббатство, на территории которого есть храм XVII века. Там хранится лепное изображение русской княжны, держащей в руках модель основанного ею храма.
У этого аббатства были земли и в других частях Франции. Монжерон был одним из тех владений. Когда там была построена мельница, то её назвали Мулэн де Санлис. Анна была первая русская, приехавшая во Францию в 1053 году. 900 лет спустя эта часть её владений, что носит имя Мулен де Санлис в Монжероне, снова попадает в руки замечательной русской женщины и становится приютом для обездоленных детей. Имя этой русской подвижницы Софья Михайловна Зернова.
Софья Михайловна Зернова вела активную деятельность по сплочению эмиграции, по воспитанию эмигрантской молодежи, помогала бедным эмигрантам.
Благотворительница и общественная деятельница, спасшая в военное время сотни эмигрантов от голодной смерти и от выдачи чекистам. Смелая, инициативная, самоотверженная женщина! Семидесятилетний возраст застал Софью Михайловну руководительницей приюта эмигрантских сирот.
Итак после войны в 1953 Софье Михайловне Зерновой на многочисленные пожертвования удаётся купить поместье Мулэн де Санлис в Монжероне для основания Русского Детского Дома. Это прекрасное место с красивым замком сохранившемся до сих пор, с парком вокруг и рекой, которая заканчивается прудом… но требовались деньги на ремонт зданий.
История строительства этого приюта долгая и сложная и каждый раз Софья Михайловна уповала на Бога и на добрых людей. Однажды требовалась большая сумма денег для уплаты налогов и их негде было взять и тогда Софья Михайловна молилась… на следующее утро она нашла конверт, где было написано ,что голландская молодёжь решила помочь какой-нибудь беженской организации и они выбрали из списка Детский Дом в Монжероне… Во истину можно сказать «Ты еси Бог, творяй чудеса»
В 1957 году было решено построить церковь. Построил наш храм А.П. Щебляков с помощью воспитанника приюта Ники Васильева. За образец была взята одна из византийских церквей на Oхридском озере в Македонии. Сделанo это было в память Aнны Ярославны, у которой бабушка была византийская принцесса.
Иконостас в храме расписал крупнейший из иконописцев русского Парижа Григорий Круг (1918 -1969). Он был членом Общества «Икона»до принятия монашества. В тридцать девять лет он принял монашество и оставил светскую живопись, чтобы полностью посвятить себя писанию икон. Большую часть жизни провёл в строгом монашеском подвиге, посте и нестяжании, попросту говоря, в нищете, в маленьком Свято-Духовском скиту под Парижем, где и похоронен. Оставил после себя значительное иконописное наследие. Oтец Григорий достиг того неустойчивого равновесия между глубинным соответствием традиции и подлинным творческим порывом, которое позволило ему выйти за рамки ремесла и оживить древнюю икону. Он пытался проникнуть в сущность иконы, понимая ее как образное выражение догматов Церкви. Основные его работы — это иконостасы и фрески, однa из которых находится у нас в храме, а другие : в Трехсвятительском подворье в Париже, в церкви Святого Духа в Клемере а также в Свято-Духовском скиту, где он провёл последние годы своей жизни. Так же Григорий Круг исполнил множество икон по частным заказам во Франции, Голландии, Англии и Италии. И по сей день иконостас в нашем храме радует глаз своих прихожан необыкновенной глубиной красок и светом.
С древних времён процесс иконописи называют «светописью». Это удивительно ярко видно на иконах о. Григория Круга. Сама материя его икон – не столько дерево и краска, сколько свет, пронизывающий всё изображаемое. Так солнечные лучи, струящиеся из окна, наполняют тёмную комнату. Этот свет – символ славы Божьей.
Конечно, реальность, которую разворачивает перед нами икона, радикально отлична от той, в которой мы живём. Наше «нормальное» видение мира эгоцентрично, мы видим предметы вокруг нас в зависимости от их физической удалённости от нас. Стоя рядом с высотным домом, мы чувствуем себя подавленными его величиной, но если мы отодвинем этот дом на линию горизонта, то он превратится для нас в пылинку. Поэтому мы привыкли, что незначительные по смыслу вещи, которые нас окружают, кажутся нам большими, а необъятные по величине звёзды и дальние галактики – крошечными искорками. Иконная перспектива восстанавливает для нас истинное видение мира, показывая необъятность Самого Бога.
Иконы о. Григория написаны не для неведомых надмирных жителей, а для вполне конкретных людей. Поэтому их неизменное богословское содержание и каноническая форма обогащаются чертами, прямо связанными с восприятием тех, для кого эти иконы были предназначены. Например, икона Спасителя, которая здесь приведена, была написана для сирот, так как после Второй мировой войны в Монжероне был создан приют для русских детей. Посреди разрушений, нищеты и безмерной несправедливости эти дети потеряли не только родителей, не только тех, кто заботился бы об их физическом выживании, но главное – тех, кто научил бы их бескорыстной любви и добру. Иконы в приютской церкви, и в особенности эта икона Спасителя, восполняли недостающее, уча детей пути Христовой любви, животворящей, спасающей и всё понимающей. Господь на этой иконе излучает удивительный свет, тёплый и радостный. Он не судит, не отталкивает. Напротив, Он готов обнять нас. Его присутствие настолько близко, что мы можем прижаться к Его плечу и принять в себя Его тепло и жизнь.
Всё в этой иконе просто, торжественно и полно «горнего достоинства»: крещатый нимб вокруг головы Спасителя, на котором мы читаем греческие буквы, обозначающие Священное имя Божье – «Сущий»; нашивка на плече хитона, символизирующая власть, данную Богом Отцом Своему Единородному Сыну; даже цвет одежд, являющий истину Богочеловечества Христа – истинного Бога и истинного Человека: верхняя одежда – небесной, божественной голубизны, а нижняя насыщена земными, тревожными тонами. Правой рукой Спаситель даёт благословение мира, а в левой держит закрытую книгу Евангелия. Мы можем только догадываться, почему иконописец оставил Евангелие на этой иконе закрытым. Может быть, потому, что в приюте было много маленьких детей, не умеющих читать, а может быть, потому, что в то время для них было важно не столько следовать конкретным словам учения Христова, сколько быть просто утешенными Его любовью.
Вторая, парная к Спасителю икона Божьей Матери доносила до детей-сирот воспоминание и ласку материнской любви и, может быть, отвечала на не высказанные детьми вопросы о смысле их переживаний, о причине и значении творения всего мира, о его искуплении, об истине спасения и вечной жизни Царства Божия. Каждая линия, каждый цвет здесь тоже насыщены своим глубинным смыслом. Например, наружное одеяние Приснодевы – одежда замужней женщины – символ бремени закона, которое она взяла на себя, чтобы принести его к Богу для спасения. А одежда под наружным одеянием, включая покрывало для волос, символизирует «внутреннего человека», образ и подобие Божие, и потому светится небесной голубизной Божественного света.
Почему же иконы, подобные этой, называются «Умиление», или «Гликофилусса», что по-гречески буквально означает «сладкий поцелуй»? И кто кого целует? Ведь Божья Матерь не смотрит на Своего Сына, Которого мы видим в образе не младенца, а скорее отрока. Это Он, в одежде, пронизанной лучами золотого света Господней Славы, целует Свою Мать, отдавая Ей в порыве жертвенной любви всего Себя. И в ответ на Его любовь она тоже приносит Богу не только Себя, но и всё творение, и детей-сирот, смотрящих на Её лик в Монжеронской церкви, и их погибших матерей и отцов, и нас теперешних, поворачивая вспять весь мир, грехом откатившийся от своего Творца. Вот почему так глубоко и таинственно передано о. Григорием на этой иконе единство Богородицы и Её Божественного Сына, вот почему Их единство не замкнуто друг на друге, но открыто для всех. Она прикровенно и внимательно смотрит и на нас тоже, мягко приглашая войти в таинство Христовой Церкви. Даже жест Её левой руки, держащей Спасителя, напоминает евхаристическую чашу со Святыми Дарами.
История этого места длинная и сложная, основанная на жертвенности людей, на веру в Бога. Эта история человеческого добра, которая продолжается…